35 лет назад, после третьего курса института, студент Костя Таланкин в составе медицинской бригады впервые узнал, как это – стать свидетелем появления человека на свет.
Уже через пару лет, еще даже не войдя официально в звание врача, считать количество принятых родов он перестал. Безусловно, случались на его долгом трудовом пути потери, но в сотни раз больше он переживал счастливые моменты вместе с мамами, которым выкладывал на грудь маленький кричащий комочек. Где-то даже три Кости подрастают – жива еще традиция называть ребенка именем врача. За плечами у Константина Юрьевича огромный багаж знаний, навыков, опыта, в том числе выхода из сложных ситуаций, когда счет идет на минуты.
Последние 11 лет Таланкин заведует березовским роддомом.
– Константин Юрьевич, почему из всего многообразия врачебных специальностей вы выбрали именно акушерство?
– Всему виной случай. После трех лет обучения студенты могли работать в должности среднего медицинского персонала, и первое место, куда я попал медбратом, был операционно-родовой блок 40-го роддома. Я отработал там три года на всех должностях, какие были доступны студенту, освоил профессию акушера, а дальнейшая учеба стала уже осознанным выбором.
– Вы работали в Территориальном центре медицины катастроф. Подозреваю, очень интересный опыт. Расскажите о нем.
– Акушерский реанимационный консультативный центр на базе Территориального центра медицины катастроф был создан в начале 2004 года, и я пришел туда на должность руководителя. Приходилось много ездить и летать на авиасанитарном транспорте, это были вертолеты Ми-8. Летали в отдаленные уголки Свердловской области – Ивдель, Краснотурьинск, Талица, Ирбит.
Мы оказывали помощь крайне тяжелым пациенткам, когда речь шла буквально о спасении жизни. Это все осложнения, связанные с вынашиванием ребенка, родоразрешением, а также тяжелые состояния гинекологического профиля. К сожалению, такие осложнения были, есть и будут: например, акушерские кровотечения; тяжелая экстрагенитальная патология, когда беременность вызывает утяжеление хронического процесса в организме будущей мамы вплоть до декомпенсации; тромбоэмболические осложнения.
Если позволяло состояние пациентки, готовили ее к транспортировке, но чаще приходилось оказывать помощь на месте, потому что перевозить женщину было опасно для жизни. По мнению областного минздрава, у нас были хорошие показатели работы.
Константин Юрьевич женат, супруга – врач-неонатолог акушерского отделения ЦГБ Надежда Новоселова. Воспитывают сына. Во время пандемии Константин Таланкин и Надежда Новосёлова работали в ковидном госпитале, в реанимационно-анестезиологическом отделении
– Это правда, что согласно этическому кодексу врача первична жизнь матери?
– Да, в первую очередь боремся за нее.
– Работу в таком месте, как центр медицины катастроф, спокойной не назовешь...
– Как и в целом работу акушера-гинеколога. Акушерство – наука субъективная, никогда не знаешь, что будет через час-два, не говоря уже про завтра. Поэтому я часто говорю, что в нашей профессии надо жить здесь, сегодня и сейчас.
– Расскажите о том, как сегодня живет наш городской роддом?
– Централизация, открытие и развитие окружных перинатальных центров привели к тому, что наши учреждения стали даже не роддомами, а акушерскими отделениями первого уровня. Это значит, что мы в основном помогаем женщинам группы низкого риска либо тем, кому необходима экстренная помощь. Объемы уменьшились: меньше стало родов, меньше госпитализаций в отделение, несмотря на то, что на учет по беременности женщин встает достаточно много.
– Березовчанки, которые рожают в Екатеринбурге, попадают в статистику к нам?
– Да, это статистика городского ЗАГСа.
– Сколько малышей родились в нашем роддоме с начала года?
– За пять месяцев 2022 года родилось 90 детей. Первого июня, в День защиты детей, в Березовском на свет появилась девочка.
На улице слышны звуки музыки, аплодисменты, смех. Мы с Константином Юрьевичем выглядываем в окно: перед роддомом ростовая кукла, люди с воздушными шариками, счастливые родители с маленьким свертком в руках. Мальчик.
– Вот, последняя выписка, сейчас в роддоме больше никого нет...
– Такой праздник часто бывает?
– Такой? Редко. Обычно всё скромнее.
– Как происходит распределение беременных в учреждения? Кто остается рожать в нашей больнице, кто уезжает?
– Березовский расположен близко к Екатеринбургу, следовательно, беременных мы направляем в крупные екатеринбургские учреждения, которые относятся к третьему уровню (городской перинатальный центр, Уральский НИИ охраны материнства и младенчества, областной перинатальный центр). Крупные роддома Екатеринбурга должны быть загружены работой.
С 2014 года существует программа акушерского мониторинга беременных, туда попадают все встающие на учет женщины. У каждой свой файл, вроде личного кабинета, куда заносится вся информация – обследования, анамнез и так далее. Программа на основании всех данных оценивает здоровье пациентки и выставляет степень группы риска. Если все хорошо, нет соматической патологии, беременность протекает спокойно, то будущая мама определяется к нам. Все женщины средней и высокой групп риска – а это 95% – направляются в учреждения третьей степени.
– Так мало здоровых женщин?
– Так мало женщин, которые оцениваются программой в низкую группу риска, давайте будем так говорить. Наши врачи подчиняются правилам «игры».
Но: каждая женщина, которая встает на учет, у которой есть полис ОМС, имеет право выбирать учреждение, в котором будет рожать. То есть березовчанки из средней и высокой групп риска могут отказаться от госпитализации там и выбрать нас, мы не отказываем. Но, конечно, смотрим на конкретный случай: изучаем, с чем связан риск, разговариваем с будущей мамой.
Еще стоит сказать, что мы не имеем право принимать у себя преждевременные роды. Все, что начинаются до 37-й недели беременности, направляются в Екатеринбург.
– А если они стремительные?
– Для этого есть центр медицины катастроф. Они приедут и недоношенного ребенка заберут, как правило, в детскую областную клиническую больницу.
– Расскажите о вашем коллективе.
– Коллектив у нас дружный и постоянный. Действуют три акушерских круглосуточных поста. На первом этаже – для лечения патологии, которая развивается при беременности, это восемь койко-мест. На втором этаже операционно-родовой блок, третий этаж – послеродовый, там же пост новорожденных, где работают уже не акушерки, а медсестры. У нас, включая меня, два врача акушера-гинеколога и три врача-неонатолога. Рук в отделении, в котором всего 20 коек, хватает.
– Вы сказали, что сейчас меньше госпитализируется беременных. Это обычное или редкое явление?
– Лето – кому хочется лежать в больнице? Раньше всех направляли в стационар, сейчас же многие состояния можно вести амбулаторно. Плюс есть дневной стационар, в круглосуточный действительно поступают реже.
– К вам поступают женщины, которые родили дома?
– Бывает. Домашние роды увеличивают риски осложнений вплоть до летального исхода, но к счастью, сколько я работаю, в Березовском таких не было. После родов они приезжают к нам. Это не обязательно решение непременно родить дома: бывает, сотрудники скорой не успевают довезти в больницу, например, много рожавшую женщину, тогда они принимают малыша сами, дома.
В 2007-м году я, работая в центре медицины катастроф, принимал роды у супруги крупного бизнесмена, которая решила родить у себя дома с двумя акушерками. Пока всё было хорошо, они справлялись, а когда дело запахло жареным, обратились за помощью к нам. Всё закончилось благополучно для мамы и новорожденного.
– Каков процент операций кесарево сечение от общего числа родов?
– Достаточно большой, 24-26%. Из 90 рождений этого года 24 операции. Объясню, почему. Показание к операции – это высокая группа риска, но многие по маршрутизации отказываются ехать в крупный центр и остаются у нас. Потому что кесарево сечение – это одни и те же манипуляции хоть в каком учреждении: спинно-мозговая анестезия и минимум разрезов.
– Раньше шов делали чуть не на весь живот...
– Сейчас стараемся обходиться минимальными разрезами, делаем их по складочке, чтобы шов не было видно. И при последующей операции в том же месте чаще всего разрежем.
– После родов малыш выкладывается маме на грудь. А после операции?
– Когда женщина поступала на кесарево, мы приглашали отцов, чтобы у младенца был контакт с родным человеком. У мамы идет операция еще, а ребенок греется у папы на груди, и папа довольный.
– Обезболивающее часто просят женщины во время родов?
– Не могу сказать, что часто. Лет пять назад запретили наркотические анальгетики, когда было доказано, что они негативно влияют на дыхательные органы ребенка. Но они помогали женщине, ей было легче. Сейчас остается медикаментозное обезболивание, но короткого действия.
– Как вы оцениваете оснащенность отделения?
– У нас хорошо оснащен пост новорожденных: два инкубатора, один из них импортный, второй уральского завода; два ИВЛ, дыхательная аппаратура. Все для реанимации и интенсивной помощи у нас есть. Если требуется, мы готовим малыша к транспортировке, и его увозят в отделение для помощи более высокого уровня. Хочу отметить, что за последние три года младенческой смертности у нас не было.
– А в ремонте роддом нуждается?
– Каждый год мы на две недели закрывались на дезинфекцию и в это время делали косметический ремонт. За время, пока роддом не работал (был открыт ковидный госпиталь), мы отремонтировали послеродовые палаты и коридоры. В родовых палатах нет занавесок и цветочков в горшочках, но все необходимое есть – кровать для мамы, детская кроватка, кресло, стол.
– Запрет совместного сна мамы и ребенка остается?
– Да. Бывали случаи, и у нас такой был, что женщина засыпает, и рядом спящий младенец погибает от удушья. Мы памятки даем, женщины даже расписываются в них. Максимум можно взять на кормление к себе, но потом сразу положить обратно.
– Как вы относитесь к партнерским родам?
– Спокойно. Лично я считаю, что роды – это личная женская история, но если есть желание у пары, мы не отказываем. Правда, сейчас мы немного отвыкли от этого, в пандемию был запрет. Не спорю, это модно, в учреждениях третьей группы так рожают до 25-30% мам.
– Можете вспомнить самые сложные роды в вашей жизни?
– Они случились на заре моей карьеры, году в 1990-м. Я работал в женской консультации 14-го роддома, но нам иногда ставили дежурства в родильном отделении. Я был четвертым (это самый низкий уровень) номером во врачебной бригаде. У женщины были преждевременные роды, ягодичное предлежание, более того – задний его вид, когда младенец лежит спинкой книзу. Так вышло, что все врачи были заняты, и я оказался один на один с этой ситуацией. И готов к ней я не был. Вышли ножки, ручки, а головка – застряла. Я ничего не успел сообразить, прибежала опытный врач и крикнула: «указательный палец в рот ребенку – и дави на нижнюю челюсть!». Я так и сделал, головка выкатилась. Больше таких случаев на практике у меня не было.
А так приходилось нередко накладывать акушерские щипцы на головку новорожденного. Да, это чревато травмами, но и проводится только по экстренным показаниям, когда требуется быстрое родоразрешение из-за угрозы жизни младенца (острая асфиксия, обвитие пуповиной). По монитору мы видим сердечный ритм малыша и понимаем, что тут надо быстро действовать, чтобы не допустить смерти. Такие случаи, к сожалению, тоже случаются.
– Идут разбирательства потом?
– Конечно. Более того, если гибель плода возникает в процессе вынашивания, такие случаи тоже разбираются.
– Каковы предпосылки?
– Может никаких не быть, так захотела природа – и всё. Патологоанатомическое исследование не установит причину, только поставит диагноз. Если такая смерть наступила от 22 недель, готовим родовые пути и стимулируем роды. Сейчас такие женщины опять же по маршрутизации попадают в другие учреждения.
– Государство стимулирует рождаемость: выплаты для беременных, материнский капитал, пособия. С одной стороны достойная помощь семье, но есть и другое мнение: будут рожать ради пособий.
– Есть мамы, которых мы уже знаем в лицо – рожают по 5, по 6, по 7 раз. Наши постоянные клиентки: куда бы их не направили, они все равно останутся здесь. Да, это не совсем благополучные семьи, например, из Молодежного, Безречного. И даже маргинальные семьи есть, где мама не встает на учет. Что интересно, как правило, проблем во время беременности у них не возникает, и дети доношенные.
– Те, кто долго пытается забеременеть и не может, здесь скажет: «Несправедливо, что кому-то так легко дается, а кто-то годами мечтает, и ничего».
– Раньше ЭКО было платным. Сейчас на него спокойно можно попасть по ОМС, государственные учреждения работают по этой технологии. Частные медицинские центры – тоже, у них результаты даже лучше. Это Центр семейной медицины и «Гармония». 10% детей рождается сегодня с помощью ЭКО, и количество их растет с каждым годом.
Бесплодие сегодня лечится. И первичное, и вторичное. Первичное – это когда беременность не наступала вообще, вторичное – когда в анамнезе уже была.
– Когда мы разговаривали с вашей женой, она упомянула, что ребенка сегодня выхаживают, даже если он родился весом 500 грамм. И она же сказала, что сложно говорить о полноценном здоровье в случае выживания. Раньше включался естественный отбор...
– Наше государство ориентируется на международную организацию здравоохранения. Согласно ее стандартам, срок деторождения начинается от 22 недель, когда вес малыша 500 грамм и более, а рост 25 см и более. Наша страна это признала, подписала, хотя во многих развитых странах срок деторождения начинается с 26 недель. Да, это увеличивает инвалидизацию в процентном соотношении, но такова сегодня политика государства. Статистика точная наука, и она говорит, что преждевременные роды были, есть и будут.
– Вокруг запретов на аборты ходит в обществе много споров. Ваше личное мнение?
– Запрещать нельзя категорически. Этот опыт в послевоенные годы был, что увеличило материнскую смертность после криминальных абортов. Запрет приведет к всплеску такой помощи, и мы будем пожинать плоды в виде осложнений, вплоть до летальных случаев.
Наша церковь уже предлагала один из методов – убрать аборты из системы ОМС. Чтобы женщины ответственно относились к планированию беременности и за прерывание ее платили из своего кармана. Опять же, у нас есть малоимущие, неимущие люди, которые скажут: «Зачем я пойду за 3000 в больницу, если мне бабка за 500 сделает?».
Думаю, надо все оставить, как есть, пусть будет право выбора. Но разъяснительная работа должна быть.
– Бывает, что пол ребенка родители решают не узнавать до родов?
– Нечасто. Тогда на исследованиях мамы предупреждают, чтобы им ничего не говорили и в протоколах не указывали.
– Что случается с ребенком, если от него отказывается мама?
– Таких случаев немного, за последние годы не было.
Приходит специалист из социальной службы, общается с мамой. Если она остается при своем, заполняет заявление, подписываются документы, и младенец передается в соматическое отделение детской больницы, затем – в детский дом. Подключаются органы опеки, ищут малышу родителей. Но у мамы какое-то время есть, чтобы одуматься и забрать ребенка, такие случаи тоже были.
– Вы – врач, но вы еще и мужчина. Были случаи, когда женщины требовали себе врача своего пола?
– Были. Особенно когда у нас в большом количестве стали рожать женщины из южных республик. Их с каждым годом все больше, рожают уже не по одному разу. Вы даже выйдите сейчас в женскую консультацию – увидите их. Врача-женщину, который бы принимал роды, требуют даже не они, а мужья. Я объясняю, что у нас мужчины работают.
– Как вы считаете, стоит лечь пораньше в роддом или лучше до последнего находиться дома?
– Я противник дородовой госпитализации без показаний. Лечь, чтобы дождаться – такой необходимости нет. Лучше дома спокойно собраться, принять душ, покачаться на фитболе. Роды (не считая тех, кто много раз рожал) никогда не развиваются стремительно, они длятся от 6 до 12 часов, за это время можно не только до нас доехать, а и в Москву улететь.
Рожать лучше начать дома, затем приехать к нам, родить в этот же день, пробыть трое суток в роддоме, на четвертый день мы проводим обязательный неонатальный скрининг и отпускаем маму домой.
– Дайте совет будущим мамам, которым скоро рожать: как справиться с тревогой?
– Меньше читать в интернете про всё, что связано с родами, больше с детьми общаться. Слушать музыку, гулять – у нас еще можно найти свежий воздух, ходить в бассейн. Я всех беременных приглашаю к нам: у нас будет оказана вся помощь маме и новорожденному. Ранней выписки – лишь бы освободить койку – нет; у нас не конвейер, а индивидуальный подход.
Ваше мнение?
радостно
100%
все равно
0%
доволен
0%
смешно
0%
злит
0%
печально
0%
Рейтинг: 5 / 5
