Библиотека К7 в свою уже известную на весь Берёзовский игру «PRO_100» – сто вопросов для известного человека – пригласила режиссера, актрису Свердловского академического театра драмы, наставницу сценической речи Наталию Иванову.
Человек талантливый, творческий, интересный – она не побоялась и дала выбирать вопросы зрителям, пришедшим на игру.
– Меня не пугает ничего: после 30 лет, проведенных в Академическом театре драмы, я готова к любым обстоятельствам, – смело и весело объявила Наталия.
Но для начала она рассказала немного о себе, чтобы березовчане, привыкшие видеть в качестве гостей известных личностей своего города, не нуждающихся в долгом представлении, узнали ее увлекательную биографию и с удовольствием прочитали не менее увлекательные ответы.
Расскажите немного о себе
Я родилась в Екатеринбурге, закончила 110-й лицей, в свое время математический. Была там белой вороной, потому что с математикой у меня было сложно, а мною заполняли перерывы: стихи, конкурсы чтецов – это я с первого класса.
Театром я отравлена с детства. Я росла в любви своих родителей и бабушки – она была безграмотная, я даже учила ее читать. Когда стала актрисой, мне было легко играть и простых людей, и утонченных графинь, потому что у меня в семье было все: и правильная, и неправильная речь. Я очень благодарна своим родителям за то, что ни разу ни о ком в своей жизни я не слышала плохих слов. Таких, знаете, которые часто на кухнях можно услышать. Возмущение или даже предательство – все нивелировалось, меня от этого берегли.
В театре драмы я служила 30 лет, было много хорошего, прекрасного, порой грустного, даже страшного. Но рассталась с ним полтора года назад, ушла в свободное плавание, поняла, что выросла из театра, хочу развиваться дальше. Уходить из театра самой очень тяжело. Я знаю единицы стойких людей, которые сами – раз! – и закрыли двери. Я благодарна директору театра, что он просто в какой-то момент не заключил со мной договор. Многие были против, но я не стала разбираться, потому что для меня это был знак. К этому времени я руководила своей театральной студией уже 10 лет: начала ее с того, что моя однокурсница вдруг мне сказала: «Слушай, там в киностудии надо детей к съемкам готовить. Я ничего не понимаю в детях! Я сказала, что у меня есть однокурсница, которая понимает». Какое-то время совмещала театр и свою студию, а сейчас полностью ушла на преподавание: поняла, что я даю больше как наставник, чем реализуюсь как актриса.
Наша арт-студия «Триоль» на Радищева, 18 в Екатеринбурге чем-то похожа на вашу замечательную библиотеку: у нас так же уютно, комфортно, тепло. На первом этаже лепка, рисование, вокал, игры с песком. А на втором этаже занимается театральная студия. У нас там маты, мячики, подушки, палки-скакалки. Дети лежат, сидят на подушках или бегают, никто не сидит на стуле, если мы не выполняем тренинги. Я бы сказала, что у нас такая экспериментальная лаборатория, где главный принцип звучит так: «Я не беру то, что не нравится детям». Сидят малыши, играют – я из этой игры могу сделать спектакль. Многие ребята ходят ко мне по 8-10 лет, есть несколько человек, которые выбирают учебу в творческом направлении: из 16 человек пятеро пошли по творческому пути, остальные же выбрали другие вузы и сказали, что тренинги мои работают везде: если есть навыки актерского мастерства, ты свободен в разных профессиях.
Мое первое образование было педагогическим, я окончила с отличием. Несколько лет я работала в детском саду, знаю психологию дошкольников – как видите, пригодилось. Уже потом поступала в театральный, это мое второе высшее. Поступала я два раза: в первый раз я не добрала одного балла – как мне сейчас рассказывает мама, поступил негласный указ: «Детей актеров какое-то время не брать». Я дошла до 3 тура, но меня не взяли, сказали приходить на следующий год. Но я пришла через четыре, когда окончила педагогический, и Азалия Всеволодовна Блинова (известный педагог по сценической речи, – прим. ред.) мне сказала: «Где ты волындалась?». Она заметила меня, говорила, что девочку надо брать, но ее не послушали. А когда я пришла через 4 года, она меня узнала.
Хочу немного рассказать и про родителей: они актеры по образованию. Моего папу старшее поколение (от 45 лет) знает очень хорошо, потому что он был диктором Свердловской государственной телерадиокомпании. По его голосу просыпались все в 6 часов утра: «6 часов утра! Доброе утро, товарищи!». 20 лет он отработал на нашем СГТРК и ушел на пенсию в 60 с небольшим, сказав, что надо уступать дорогу молодым. Как он попал в актерство? Он посмотрел спектакль Арбузова «Город на заре» и ушел с 3 курса географического факультета МГУ в театральную студию. Он закончил студию Арбузова и Плучика при МХАТе. И вот я сейчас говорю, а вы заслушались. А если бы здесь был мой папа, вы бы вообще забыли, где находитесь. Он начинал говорить – и все замирали. Он очень много ездил с лекциями по стране, посещал с благотворительностью колонии и тюрьмы. Был даже один интересный случай: он ехал в поезде, а освободившиеся, ехавшие рядом, начали дебош. А папа был два метра ростом. И вот встал этот дядя Степа: «Ребят, давайте прекращайте». Один начал: «Ты че на нас гонишь?», а второй ему: «Ты че, это же Иванов-длинный, он у нас был, помнишь? Рассказывал нам про скобаря». И все, все затихли, он был авторитетом безо всяких званий.
Кстати, сейчас, если в Екатеринбурге вы поедете на автобусах или троллейбусах, то услышите моего папу – его голосом записана знаменитая фраза «Осторожно, двери закрываются». Остановки же сейчас произносятся женским голосом, поскольку их названия изменились, а папы нет уже 26 лет. Он всегда учил меня исподволь, говоря: «Я учить не умею, запоминай и учись сама».
Он незримо все время с нами, его слова постоянно возвращаются. Он всегда говорил: «Наташ, если кто-то из моих дочерей и создаст свой театр, то это будешь ты». И он подсказывал мне, как работать в театре: «Приходишь, отыгрываешь и уходишь. Ни в какие коалиции и дрязги не вступай». Я в театре продержалась 30 лет, хотя у меня, как и у папы, не было никаких званий.
О маме тоже можно говорить очень долго. Моя мама Мария Андреевна Гейн была внучкой зажиточного, но раскулаченного крестьянина, хлебнула очень много, и то, что она сохранила жизненную стойкость, дорогого стоит. Она была актрисой, но после у нее сильно испортилось зрение – писали, что у нее зрение -22, на деле минус был больше. Она сначала работала в реквизиторском цехе, потом дошла до замдиректора в нашем Театре юного зрителя. Там она создала свою методику премьерного зрителя и открыла музей – то, что сейчас на втором этаже ТЮЗа, фотографии, которые висят, это делала моя мама с нашей поддержкой и помощью. Ей 84 года, она практически ослепла, но в силу своего оптимистичного характера пытается всеми руководить. Она в курсе дел моей студии, очень любит моих учеников.
Кстати, у меня же как у актрисы есть творческая пенсия! И знаете, какие это интересные ощущения?.. Слышу вопрос: «А сколько пенсия?». Сядьте, если еще не сидите, потому что можете упасть от количества денег, которые зарабатывают артисты, отслужившие 25 лет в театре. Первая пенсия, которую мне назначили 3 года назад, составила 9 742 рубля 52 копейки! Я сказала, что именно на эти 52 копейки я и буду гулять! Теперь после индексации моя пенсия составляет 14 772 рубля 42 копейки. Ни в чем себе сейчас не отказываю, да! Майями ждет!.. И ждет, и ждет…
На эту встречу в ваш город Берёзовский я ехала с замечательным человеком Кириллом Александровичем Репиным (начальник управления культуры и спорта, – прим. ред.). Он такую экскурсию провел, что я захотела в Берёзовский переехать! Я была здесь несколько раз – очень вырос город, у меня такая радость по поводу того, как развивается Берёзовский. И я рада, что у нас состоится встреча с замечательными жителями этого города. Первая, но надеюсь, что не последняя.
На ваш взгляд, чего не хватает театру сегодня?
Сейчас, когда за мной уже не стоит Академический театр драмы, я могу сказать, что из театра уходит самое главное – душа, появляются холодные спектакли. Да, они могут быть технически очень здорово сделаны, но тогда весь театр превращается в шоу. А мы как зрители хотим, чтобы было про людей, про искренность, про то, что происходит между героями. Я в последнее время обратила внимание, что огромное количество людей вновь и вновь просматривают фильм «Любовь и голуби». Так вот любви и голубей не хватает театру! Жизни настоящей, обычной, про нас. Не про то, что все черно и плохо, а именно про то, что все может быть оптимистично.
Поэтому мой любимый жанр – комедии. Я много комедийных ролей переиграла. Одна из них – Белотелова в «Женитьбе Бальзаминова». Помню, на мне была толщинка 66 размера, в которой я один раз поднялась на 2 этаж, спустилась и сказала: «Все, я устала играть этот спектакль! Я не могу, как это носят люди?!». После костюмеры меня одевали в этот костюм прямо перед сценой!
В чем разница между короткометражным фильмом и полнометражным?
Технически и так все понимают: полнометражный фильм по времени занимает час и больше, а короткометражный – 15-20 минут.
А по моим ощущениям… Актер всегда примеряет на себя чужие судьбы. Короткометражный фильм – это когда играешь событие, но понимаешь, что за этим событием целая жизнь человека. Короткометражный формат – это замечательно: и по времени немного, и подумать есть про что. Пример из жизни: в последний раз меня судьба свела с молодым человеком Денисом, пробующим себя в режиссуре. Он снял свою первую короткометражку «Крыса», и у меня там была история мамы, которая теряет своего сына. За два маленьких, крошечных минутных эпизода мне надо было сыграть непонимание с сыном – он уходит, потом идет суд над парнем, который случайно убил моего сына, но был виноват как раз мой сын. И Денис ко мне подходит, говорит: «Я не знаю, как это играть». Я ответила: «А никак. Я буду просто стоять и смотреть в одну точку. Пустота от потери. Нет ничего. Ее смысл жизни закончился».
![](/images/img_3712.jpg)
В полнометражном же фильме у тебя есть возможность прожить какую-то судьбу до судьбоносных решений. А если это сериал, то там не судьба – судьбище! Я знаю многих актеров, играющих в сериале, которые с нетерпением твердят: «Я уже не могу это играть!». Но так происходит не у всех. Знаете сериал «Вечный зов»? Я помню эмоции Вадима Семеновича Спиридонова, который играл Федора. Когда его в кадре убили, сразу после окончаний съемок он начал рыдать: «Я, что, больше не войду в кадр?..». Настолько он сжился с этим образом, настолько ему все стало близко... Вот это интересные судьбы.
Что в вас изменилось после первого спектакля?
Самые первые спектакли я сыграла, когда мне было 9 лет, я играла бабушку. Потом, когда я поступила, мне сказали: «О! Так ты хара́ктерная героиня!» – «А что такое хара́ктерная героиня?» – «Ну, старость тебе не страшна!». Все Дюймовочки взрослеют и уже не сыграют привычные роли, а мне-то чего бояться? Я бабку в любом возрасте сыграю! Бабульки смешные все мои!
Поэтому расскажу про свой первый спектакль в Академическом театре драмы. У меня была роль Присциллы в спектакле «Загнанная лошадь» по пьесе Франсуазы Саган. Я когда в первый раз увидела эту роль, даже не знала, что с ней делать: всю жизнь я была правильной девочкой (но не сейчас, сейчас я такая веселая хулиганка: чем старше я становлюсь, тем хулиганистее у меня все это вылезает). Я опасалась даже говорить, боялась, что всегда кто-то скажет лучше, красивее. Мне понадобилось много времени, чтобы убедить себя в своей уникальности. «Поверь ты в себя, девочка!» – говорю я себе прежней. Я была правильной студенткой, училась беспрерывно, по учебе совалась везде – сейчас мне это во многом помогает, потому что у меня есть владение разными методиками: я ходила к разным преподавателям. Мне все было интересно, я жаждала знаний. Закончила с отличием: с красным дипломом и синим лицом, все нормально!
И вдруг этой правильной-правильной девочке достается роль взбалмошной девицы, у которой пять роллс-ройсов стоит в за́мке в Лондоне, которая из правильной чопорной английской семьи уезжает в Париж и привозит с собой любовника: «Папа, мама, я выхожу замуж! Моя левая пятка так захотела!». Такая авантюрная комедия, где очень интересно закручена интрига. Девица эта была озабочена совершенно не тем, чем была озабочена я в институте! Первый мой костюм был таким: обтягивающее платье, юбка которого заканчивалась там, где начинались ноги, длинные ноги на шпильках. И во всем этом я должна была бегать, носиться, прыгать на так называемого жениха. Я не понимала, что я буду с этой ролью делать!
Но когда я сыграла эту роль, меня вызвал к себе главный режиссер и сказал: «Я вас поздравляю, труппа вас приняла!». Я не знала, что все подумали, что я в жизни такая, настолько я убедила их своей ролью! Мне пришлось долго доказывать, что на самом деле я не такая, что у меня муж. Но после этого у меня появилась уверенность в собственных силах, что я могу всем этим Народным артистам, которые сидели в первом ряду со скептическим видом, скрестив руки, еще показать! Был один актер, ныне педагог театрального института Андрей Неустроев, который сказал мне: «Ты этих испугалась что ли? Я тебя видел на сцене! А ну, пошла и сделала так, чтобы они все заткнулись!». Благодаря ему я переборола страх перед народными артистами. А еще у меня были замечательные театральные «родители» в этом спектакле – моего папу играл Валентин Александрович Воронин, мою маму – Екатерина Федоровна Ляхова. Для меня тогда это было как с Путиным рядом постоять! А после этого спектакля мы с этой любовью прожили годы в театре, они всегда трепетно относились ко мне.
Что больше помогло вашему личному росту: вызовы и испытания или приятные и уютные мгновения жизни?
Конечно, вызовы и испытания. Про одно я вам сейчас рассказала. Это был настоящий вызов. И таких у меня в жизни было очень много. Например, я чуть не утонула в 6 лет. Уже видела дно, когда одна девочка не растерялась и вытащила меня из воды. Что происходит с нормальным человеком, который тонет? Испуг, страх воды на всю оставшуюся жизнь. Что сделала Наташенька в 7 лет? Она научилась плавать. Такой вот характер.
Таких вызовов у меня в жизни было очень много. Например, в 2000 году я потерялась в Пакистане на рынке. Мы ездили на гастроли. После Пакистана я сказала, что мне теперь ничего не страшно. А уж поверьте, в Пакистане потеряться страшно…
Это было в Лахоре. Нас тогда пригласили на театральный фестиваль, мы играли на траве в шатрах. Они очень ценили, что на фестиваль приехал государственный театр. Это было уникальное мероприятие, мы сами увидели много чего, одно воздушное представление филиппинцев чего стоит! Мы привезли «Страсти под крышей» – хит на то время, который мы играли 15 лет! Представьте, я 15 лет играла Таньку! У меня уже поседел партнер, я уже начала подкрашиваться! У меня уже сын вырос, а мы все жениха и невесту играли! В конце концов мы просто уже друг другу говорили: «Ну что, тряхнем стариной?» – «Что, опять жениться?..».
В один из дней мы поехали на рынок всем коллективом… и я потерялась! Вот если у нас в улицах есть определенная логика, то в Пакистане ее нет. Если ты думаешь, что ты по квадрату выйдешь к той мечети, к которой надо, – нет-нет, тебя уведет вообще в другую сторону. Это меня тогда и подвело.
У меня не было истерики, я только понимала, что если я сейчас остановлюсь, то в ближайшей лавке я останусь навсегда, потому что за мной началась настоящая охота. Я поняла, что идет окружение, и пошла вперед. Шла до дороги, где меня увидел парнишка с рикши. Я даже не помню, почему он остановился. Но в шоковом состоянии было интересно, как я вспомнила английский, который не знала никогда! Парнишка спросил: «Про́блем?». И я ответила: «Йес!..». Я до сих пор помню, 22 года прошло, я за 62 рупии доехала до фестиваля. Я благодарна ему, что он остановился: по правилам тех лет они имеют право ездить только по определенным зонам. Если один работает на окраине, то не может соваться в центр, там есть другие.
Я зашла в шатер, наткнулась на усмотрителя фестиваля: «Про́блем?», а я ему: «Йес!». Меня начали отпаивать водой. И что застает труппа, которая заходит: Наташка наша сидит в окружении шикарных пакистанцев и что-то из кувшина пьет, видимо, со слезами счастья на глазах! А сказать я ничего не могу. После этого директор мне 3 года ролей не давал, думает, что я специально потерялась. Я не специально потерялась в Пакистане! Если бы я бросилась с криками «Наши!» на грудь директору, наверно, меня бы простили. А так я с чувством собственного достоинства пошла с тарелкой набирать себе обед… но ничего не взяла, а в эту тарелку наплакала слез. В первый раз увидела, как можно наплакать целую лужу.
Надо будет сейчас спросить, что они тогда подумали. Тогда спрашиваю: «Люди, которые со мной были, привет вам! Спрашиваю, что вы тогда про меня подумали?».
Что делать, если хочется смеяться на сцене, а этого нет в сценарии?
Держаться. Или отворачиваться от зрителя.
У нас на «Страстях под крышей» была история, когда на сцене не осталось ни одного артиста – все ушли ржать за кулисами. Именно ржать, не смеяться! Я в тот момент была в интересном положении, поэтому не играла свою роль, но пусть и смотрела спектакль из зала, запомнила этот случай очень ярко. По сценарию горе-любовник возмущается, кричит на героев, хлопает дверью… и дверь вместе с балкой падает на него! И в одно мгновение все артисты исчезают со сцены! Зритель тоже хохочет, потому что все произошло так логично, но актеров нет на сцене! А там еще мизансцена такая: кровать на первом плане, на которой лежит папа со сломанной ногой. И он-то уйти за кулисы не может! Он делает так: давит смех, дергает ногой… и падает на пол! Естественно, вернувшиеся актеры потом его поднимали.
Если хочется смеяться, а вам нельзя, первое, что можно сделать: превратить все в слезы. А есть еще такая техника вам для жизни: если смешно, а смеяться ни в коем случае нельзя, зажимаете кулак и переводите всю энергию, все внимание на него. Так борются со смехом, со страхом. Иногда используют мячики, но кулак ведь всегда с нами. Зажал, проглотил эмоции – и дальше работаешь! Очень помогает!
Были ли у вас какие-нибудь прозвища? Если да, то какие?
Меня почему-то курс до сих пор называют Натусей. Звонят такие все солидные и взрослые, а потом говорят: «Натусь, ну что, мы собираемся?».
Иванова – но это не прозвище, это фамилия.
А еще «Туся». Я играла детские праздники, и маленькие дети не могли выговорить «Натуся». Решили, что буду Тусей.
Как к вам в руки попал сценарий «Вечное лето 2.0»?
![](/images/img_3725.jpg)
Автор повести, кстати, сидит перед вами – Данька Вишневская, работает в вашей библиотеке. Эгоистично, пользуясь случаем, хочу поаплодировать автору, которая подарила нашей студии повесть. И именно с этой повестью связан один из переломных моментов в моей жизни. Написала инсценировку и предложила «Вечное лето» Настя Рябова, которая когда-то училась в моей студии.
Повесть эта сложна для постановки. В принципе сложно найти удачную, успешную пьесу про подростков и для них, не через призму взрослых людей, а именно для детей, которая цепляла бы их. Все было либо по́шло, либо это был взгляд взрослых на проблемы ребят (а мы же зачастую не видим их реальных проблем).
Я всегда стараюсь быть со своими ребятами на одной волне, но мне еще нужно доказать, что так, как они видят, должно быть. Так случилось и с «Вечным летом 2.0». Я прочитала сценарий, повисла пауза, после которой я сказала, что не знаю, как это ставить. Я не помню, кто из ребят сказал, но до меня долетела фраза: «Наталия Владимировна, ну вы столько уже поставили! Это точно поставите!». Я в своих глазах очень выросла! В меня верят ребята, мой коллектив! В общем, если бы не ребята, я бы не взялась за это.
О чем вообще повесть: о человеке, который лежит в коме несколько лет и не хочет из нее выходить, потому что постоянно уходит в детство. И идет там спектакль, как будто детство, мальчишки и девчонки растут, любови случаются… а потом все закольцовывается, как день сурка, и снова начинается детство. А идея замечательная потому, что именно любовь семьи возвращает его к жизни несмотря на врачей, желающих отключить его от аппаратов. Он переступает через себя и возвращается в реальность.
Этот спектакль играли два состава. А еще это было очень теплая постановка, с которой мы на международном фестивале в Казани стали лауреатами первой степени. Играли детки от 9 до 16 лет – и я: играла – сейчас не поверите – бабушку! Причем дети меня заставили. Они вообще такие провокаторы! «Мы же хотим сыграть с вами на сцене, Наталия Владимировна!». А ставить и играть – со стороны же себя не видишь… И мне Слава Шенюков все время подсказывал текст, даже тогда, когда я его помнила. Это была его первая роль. Как он волновался за себя и за меня!..
Ребята вышли из этого спектакля другие – они повзрослели. После этого у нас произошел подъем. Мы сделали спектакль в защиту животных «Собаки» по пьесе «Прощай, овраг». Он трагический, рассказывает о том, что происходит с животными, когда их бросают люди. Обычно в детских студиях постановки идут 1-2 раза, но «Собак» мы сыграли уже 7 раз. Причем у нас трое или четверо ребят взяли номинации на фестивале «Маленький большой театр».
Хочется сказать, что нельзя бросать тех, кого мы приручили. Моя семья тому пример. Мой сын с семьей столько спасли животных! Одного котика, совсем слепого, забрали с улицы одинокого, без мамы и других котят – сейчас этого короля моей квартиры знает весь подъезд!
Снились ли вам когда-нибудь вещие сны?
Постоянно. Но не знаю, что вспомнить. У нас вообще мозг так устроен, что мы многое видим во сне, но утром забываем.
«Сон в руку» – замечательное выражение. Это как два пути: прямая, но со льдом, и чистая, но длиннее. И тебе прямым текстом сказали, что лучше обойти, но нет, мы же пойдем там, где короче. Ну и получаем! Я стараюсь записывать свои сны, и бывает так, что запоминаешь вещий сон, хочешь сделать что-то одно, но слышишь свое подсознание, делаешь что-то другое и оказываешься на правильном пути.
Как маленьких детей выводят на эмоции, если нужно плакать или смеяться? Как их доводят до такого состояния?
Кто такие актеры? Люди, что чувствуют боль в два раза сильнее, чем другие люди. У нас раскачанная психика, мы специально тренировались, чтобы чувствовать сильнее. Тебе надо смеяться, а через минуту уже плакать. А если ты в кино, и режиссер тебе говорит, что героиня должна рыдать. Почему она рыдает? Просто так хочется. И ты должен раскачать себя, чтобы пошли настоящие слезы.
Детей же – правильно заметили – доводят. Целенаправленно обижать детей и плодить негативные воспоминания нельзя. Вообще, я опасаюсь трагических постановок. Стараюсь беречь детей и не допускать такого. «Собаки» – первый трагический спектакль, который мы вообще взяли, до этого мы играли оптимистичные постановки. Это больно, опасно, это может поменять психику ребенка на всю оставшуюся жизнь…
![](/images/img_3760.jpg)
Если не объяснить им, что это игра. «А вот помнишь, что у тебя забрали игрушку, а она тебе была очень дорога. Но вдруг мама решила, что тебе этот зайчик больше не нужен, и отдала соседской девочке», – «Я тогда так плакала!». В это время, когда ребенок вспоминает свои ощущения, его снимают. Это один из способов. Быков так делал, это гениальный человек, который был на волне с детьми, объяснял по-детски. Поэтому все дети ему верили, поэтому то же «Чучело» снискало такой успех. Но я «Чучело» не могу смотреть, потому что эти дети играли так по-настоящему!..
Я надеюсь, что мне иногда удается так же, как Быкову.
Успех – это везение или работа над собой?
И то, и другое. Но в моей работе больше работа над собой. Я бы не сказала, что в актерской профессии у меня много везения.
А вот жизнь меня всегда приводит к людям, которые подадут руку помощи, даже если меня полностью оклеветали. Всегда найдется другая сторона, которая поддержит, скажет наплевать на всех и идти дальше. Или я поплачу в подушку, потом постираю и иду дальше. Как вариант еще – поплакать в тарелку, как в Пакистане. Там кстати хороший пример везения.
Какие приемы вы используете для развития персонажей?
Разные. Например, наблюдение за людьми.
У меня были две роли в театре, про которые я сказала, что буду играть их памяти моей бабушки Ефросиньи Филимоновны: образ был очень похож по характеру. Часто я просто подбирала: «Так, это я играю памяти этого человека, а этот образ очень похож на того героя или на ту женщину…».
Есть целое актерское направление в институте: наблюдение за людьми. Оно уже в подкорке, даже если ты актерским плотно не занимаешься, ты как на жесткий диск записываешь интересные характеры, образы. В магазине, на улице – люди проявляются в разных ситуациях по-разному. Ты наблюдаешь жизнь. Без этого ты никогда не сыграешь персонажа, в противном случае это будет фальшиво.