Емельянова Галина Александровна написала отзыв на материал Павлы Зыковой.
- Спасибо «Золотой горке» и Павле Григорьевне Зыковой за опубликованные воспоминания и рассуждения насчет современной жизни. Читала и плакала.
Я тоже «дитя войны». Мои родители 1907 года рождения. В феврале 1943 года отец ушел на фронт, а в марте я родилась. Мама была вынуждена оставить работу, хоть работа была тяжелая – вздымщик, сборщик живицы сосновой. В семье еще был старший брат 6 лет и сестра 14 лет. Сестра тоже работала на «живице», сидеть дома молодым не давали. Работай с 14 лет или учись. Сестра поступила в медучилище в Челябинск.
Конечно, в рабочем поселке жилось легче, чем в сельской местности. Там еще геологоразведка была, и 14-летние парни работали на буровых вышках, никель искали для никелевого комбината. Кроме того, огороды спасали и коровы. Про налоги Павла Григорьевна пишет. У нашего деда была лошадь, на нее налоги. Так он бычка постепенно приучил к упряжке и потом на быке и санях зимой вывозил сено с покосов и т.д. Сохранилась фотография, это уже после войны 3-летний брат возле запряженного быка.
Папа пришел с фронта израненный, но – какое счастье – живой. Про его награды и за что они, можно отдельно писать, внуки нашли все в архивах, без слез тоже читать невозможно. И еще у Павлы Григорьевны: «Честь и хвала оставшимся в живых защитникам отечества нашего…». А у нас в Березовском на баннере «Будем достойны павших за Победу». Да мы должны быть достойны всех, кто воевал за Победу, кто погиб, кто в тылу работал на Победу. Не надо формальных лозунгов.
И еще о детях войны. Не было у меня никаких магазинных игрушек. Папа сделал мне деревянный домик, еще огурец-копилку, я их храню до сих пор. И конфет не было долго. «Подушечки» потом появились.
В школе мы учились до 4 класса, а потом уходили пешком на неделю в интернат. Дома в котомку клали какую-то еду, в руки 2-литровый бидончик с молоком, и идешь 9 километров до интерната. Какую-то денежку давали, чтобы можно было в столовой рудничной взять чай и оладьи. Детей не кормили, а что я могла в 10 лет сварить себе в интернате, хотя там была плита. Выходной был один, с уроков не сбегали, домой шли опять эти 9 километров голодные, в любую погоду.
Но теплые воспоминания об интернате – одна большая комната для девочек всех возрастов (школа семилетка), идеально покрашенный чистый деревянный пол, заправленные по-солдатски кровати, разные национальности, никто никого не обижал. За всем следила одна женщина, может, уборщицей числилась, может, воспитательницей.
И теплое воспоминание о родителях, когда как на крыльях летишь домой, где тебя не обнимали, не целовали, а просто заботились о тебе, а мы, дети, тоже и картошку садили-копали, и сено косили, сгребали, и воду на коромысле в ведрах носили. И сейчас иногда, когда не спится, я мысленно иду по проселочной дороге домой, знаю каждый поворот, каждую горку и знаю, что там меня ждет тепло родительского дома.
Не пора ли нашему государству присвоить детям войны статус «дети войны»? Нас тоже становится все меньше и меньше, как и участников войны.