Сразу после медицинского института братья Юрий и Сергей Максуновы, которые появились в семье друг за другом с разницей в два года, пришли работать в ЦГБ Березовского и больше места работы не меняли. Верность профессии и одной больнице город заметил и признал братьев как профессионалов, врачей, которым доверяют и которых уважают.
Мы планировали пообщаться и с Юрием, и с Сергеем, но отдуваться за обоих пришлось старшему, Юрию. В следующем году у него профессиональный юбилей – 30 лет стажа в качестве врачевателя.
– Юрий Георгиевич, как вы с братом пришли в медицину?
– Я учился в пятой школе, у нас тогда было сильно развито военно-патриотическое воспитание, и военрук очень хотел, чтобы мы, мальчишки, поступали в военное училище. Из 14 мальчиков в классе туда собирались 12, включая меня, но я не прошел комиссию по зрению, хотя занимался спортом, разбирал-собирал автомат, на время надевал костюмы спецзащиты, в общем, к службе в целом был подготовлен.
Наши родители не медики, хотя мама и училась год в медицинском училище (послевоенная жизнь не дала получить образование), но в гости приходили их друзья – врачи, и мы с детства слышали разговоры, какие-то истории. Я решил поступать в медицинский институт по совету родителей, ну а брат и не рассматривал другого варианта. Он анестезиолог, и мы все эти годы работаем вместе.
Несостоявшийся окулист
– Вы – хирург. По этому профилю и учились?
– Из четырех факультетов я выбрал лечебно-профилактический. Поступил. Первые два года давались тяжело из-за напряженного режима. Приходилось ездить из Березовского, а мой корпус находился на Юго-Западе. Вставать приходилось и в 5:00, и в 5:30, чтобы вовремя добраться с пересадками. Занятия шли иногда до вечера, добирался домой еще часа через два.
После двух курсов ушел в армию (тогда в институт как раз поступил брат) – служил санинструктором в Германии, а когда вернулся, уже дали общежитие. Тогда уже начались специализированные предметы, стало очень интересно.
До четвертого курса я не знал, кем буду. Терапевт? Кардиолог? Окулист? Первая медицинская книжка, которую я купил, называлась «Глазные болезни». Но на занятиях по хирургии как-то нужен был ассистент в операционную, я вызвался и понял, что мне нравится работать руками. Мне повезло учиться у наставников, которые были виртуозами хирургического дела.
– Как вы попали в ЦГБ?
– Перед госэкзаменами меня вызвал главврач Александр Федорович Орлов и пригласил работать в Березовском. Ординатуру проходил в хирургии, и вот тут она затянула меня к себе окончательно. Первое время я приходил домой только ночевать. Ассистенции, дежурства, операции – ни от чего не отказывался. Прошел учебу по эндоскопии и стал работать хирургом в отделении и эндоскопистом в поликлинике. Собственно, как и по сей день.
Нельзя думать, что через два года ты уже специалист. Я начал себя чувствовать уверенно в операционной только после семи лет постоянной практики.
– Как изменилась работа хирургического отделения с того момента?
– Раньше отделение было рассчитано на 90 коек, сейчас их сократили до 34. В отделении четыре хирурга плюс заведующий. Раньше работали восемь хирургов.
Технологии поменялись, шагнули вперед несравнимо. Улучшилась диагностика, применяются более щадящие методики, которые позволяют выписать пациента через три-пять дней после госпитализации (раньше лежали по 10-15, например, когда убирали желчный). Меньше стали разрезы, соответственно, меньше травматизации. Операции стали лапароскопическими, то есть все делается через проколы, с минимальным хирургическим вмешательством.
Пример. Раньше в год резали сто аппендицитов. Бывает, разрежешь – а воспаления нет, такая диагностика была. Сейчас три разрезика маленьких, аппендикс убрали, через три дня можно домой.
– Технологии шагают вперед, и образование врача должно поспевать за ними…
– Врачам нужно учиться постоянно. Это аксиома. Обязательно самосовершенствование, я на двух профессиональных сайтах зарегистрирован и учусь. Конференции постоянные, вплоть до того, что в операционной в Японии идет трансляция, и врач рассказывает о том, что делает, с переводом.
– У нас с японцами, наверное, другое оснащение больниц?
– (Улыбается). Другое. Они лидеры по качеству медицинского оборудования.
– Вы делаете все виды операций общехирургического профиля. Есть такие операции, которые вам особенно нравятся, если можно так сказать. Где вы чувствуете особенную уверенность?
– Резекция желудка, пожалуй. Это когда убирается часть желудка из-за язвы. Сейчас таких операций стало существенно меньше. Когда я начал делать эндоскопию, из 2500 процедур в год 500 выявляли язвенника, а сейчас из ста человек, может, пять наберется.
– С чем это связано?
– Появились хорошие противоязвенные препараты. Плюс поменялся образ жизни, питание стало лучше.
– А каких операций стало больше?
– По удалению желчного пузыря. Дело в том, что удаление камней не приводит к выздоровлению, а препаратами желчекаменная болезнь не лечится. У нас в стране ежегодно делается миллион таких операций, и последствия ее не приводят к инвалидности, люди живут полноценной жизнью. Опять же спасибо лапароскопии.
– В хирургическом отделении сегодня больше опытных или молодых?
– Больше молодых хирургов.
– Чего боятся пациенты перед операцией?
– Бояться – нормальная реакция, все мы люди. Наркоза опасаются. Сегодня часто применяем спинальную анестезию, человек остается в сознании.
– Есть мнение, что наркоз отнимает 5 или даже 10 лет жизни.
– Как это выяснить? Как это проверить? Бездоказательное утверждение. Могу сказать, что хорошие препараты появились, они более безопасные и менее токсичные.
– Какая ваша главная задача как хирурга?
– Минимизировать страдания пациента после операции.
– Сегодня очень много делается операций на суставах: колени, например.
– Это вопрос к травматологам. У них тоже все меняется, протезирование суставов сделало огромный шаг вперед.
– Самый запомнившийся случай в вашей хирургической практике?
– Прихожу утром на работу – а дежурный доктор отдал в операционную подростка 14 лет. Аппендицит, который подозревали, оказался большой опухолью – лимфомой. Пришлось удалить правую половину толстой кишки, непростая операция. Послеоперационный период прошел, к счастью, гладко, мальчик потом лечился в онкодиспансере. Через год встретил его с родителями на улице: всё хорошо, ремиссия. Очень радостная встреча.
На передовой пандемии
– Юрий Георгиевич, сегодня в больнице не работает хирургическое отделение, вы трудитесь в ковидном госпитале. Расскажите о специфике нового для вас дела.
– Новым оно было в прошлом году, на первом этапе работы госпиталя. Я работаю как врач-терапевт. Мы прошли специализацию и лечим пациентов, больных коронавирусом. Мы – это врачи разных отделений: педиатр, фтизиатр, травматологи… Смена длится шесть часов, график бывает разным.
Лечение относительно несложное: есть протоколы и рекомендации, как обследовать и какие препараты давать. Всё лечение для пациентов бесплатное, в основе противовирусные препараты.
– Как считаете, когда это всё закончится?
– Когда мы поумнеем. Когда люди начнут носить маски, не обмениваться вирусом между собой, не давать ему мутировать. Самое простое – это средства индивидуальной защиты. Сейчас уже основные переносчики – молодые, посмотрите, они все без масок.
Когда все подумают о своих бабушках и будут безопасно их навещать. Молодые, может, и перенесут эту болезнь, а для большинства пожилых с массой хронических заболеваний это может стать фатальным.
Прививаться надо. Даже если заболеешь, уменьшишь процент поражения легких. Я привит (как и моя семья и родители), в декабре уже подойдет срок ревакцинации. Считаю, что и подростковая вакцинация необходима.
– Противники вакцины от коронавируса не всегда антипрививочники. Многие говорят о том, что именно эта – непроверенная, новая.
– Вакцину от полиомиелита делали когда-то в кустарных условиях и практически победили его. От гепатита ставят прививку? От кори, дифтерии, столбняка? Любая вакцина когда-то была новой. Почему от ковида прививку боятся при том, какие сегодня современные лаборатории работают? А все эти слухи про чипирование просто смех.
Коллектив ковидного госпиталя состоит из врачей разных отделений
– Опять же мнение: вакцина должна быть опробована в течение шести лет.
– У нас нет столько времени.
– Кто попадает к вам в госпиталь? Где та грань, когда человеку нельзя оставаться дома, а нужен стационар?
– Все пациенты идут через КТ. У кого 10-15% поражения плюс сопутствующая патология – обязательно к нам. Все, кто старше 60 лет, тоже.
Опасность в том, что картина меняется. Сегодня 10% поражения, человек отказывается от госпитализации, а через три дня у него – 50-60%. Тромбоз не останавливается. Кислородотерапия уменьшает прогрессирование дальнейшего поражения легких.
В первую очередь страдают легкие. Они становятся неэластичными. Через 5-10 лет все отделения будут заполнены людьми, кто перенес ковид в тяжелой форме, с большим процентом поражения. А если коронавирус станет сезонным, как грипп? Если люди будут заболевать повторно, чем они вообще потом будут дышать? Отдаленные последствия пока не известны.
От недостатка кислорода страдает мозг. Нарушение памяти, внимания – частые ковидные и постковидные симптомы.
– Самый молодой пациент ковидного госпиталя.
– 18 лет. Но в основном это 55+.
– А география? Только Березовский?
– Если освободилась койка, информация передается в отдел госпитализации в Екатеринбург, и к нам отправляют пациентов из области. При условии, что нет березовчан, нуждающихся в стационарном лечении. У нас в хирургии 55 коек, и они не пустуют.
– Значит, сегодня плановых операций нет. После закрытия ковидного госпиталя вы явно без работы не останетесь.
– Верно. После первой волны мы открывались, пошел вал – больные ждали несколько месяцев, и все по-прежнему нуждались в операции.
Жену встретил в больнице
Юрий Георгиевич, устроившись 29 лет назад в ЦГБ, не знал, что больница подарит ему судьбоносную встречу с будущей супругой. Галина Геннадьевна тоже медик, она – старшая сестра в регистратуре, раньше трудилась и в хирургии, и в реанимации. Во многом поэтому ссор между супругами по поводу поздних возвращений главы семьи домой никогда не было: жена понимала, каким трудом к врачу приходит опыт. Сын по стопам родителей не пошел, он в этом году получит диплом экономического университета. До сих пор в семье помнят, как в детстве малыш говорит, что «папа работает Зуевым» – наставником в хирургии для Максунова-старшего.
В свободное время Юрий Максунов тоже любит работать руками – собирает модели из пластика. В коллекции и самолеты, и танки, и другие машины.
«Нас часто путают»
Братья Максуновы родились в Красноуральске, переехали в Березовский, когда учились в школе: отца перевели сюда по работе, он был начальником драги, трудился в «Старательской артели».
Сергей Георгиевич окончил педиатрический факультет и какое-то время работал в роддоме неонатологом, прежде чем освоить анестезиологию. Юрий говорит, что одно место работы и одна фамилия часто приводят к тому, что братьев путают.
Ваше мнение?
радостно
0%
все равно
0%
доволен
0%
смешно
0%
злит
0%
печально
0%
Рейтинг: 5 / 5
