Есть у меня дружок закадычный, Витька. Хороший мужик. А неженатый еще. И придумала моя Люська найти Витьке жену. Ну, я заартачился. Это зачем же? А с кем мне на рыбалку ходить? А на другое лето крышу на сарае менять надо, попадет какая-нибудь язва, и мы ж с тобой без крыши останемся. А Люська у меня правильная, умеет все по полкам разложить. Ты, говорит, не про крышу свою думай, улетевшую. И почему это сразу язва? А может, еще и курочка-ряба, будет нести Витьке золотые яйца, петь в одну дуду, на рыбалку с пирогами провожать. Пирогов, что ли, спрашиваю, пожалела? Пора, говорит Люська, и Витьке переходить с воскресного питания на ежедневное. Что ж, думаю, Витька мужик душевный, должно и ему повезти.
На другой выходной отменила Людмила нашу с Витькой рыбалку. Готова, говорит, без карасей потерпеть, а только свататься пойдем. В субботу одели мы с Витькой парадные штаны, которые в позапрошлом году на городском рынке купили, отправились на соседнюю улицу товар лицом глядеть. Люська тоже с нами: для острастки, чтоб не разбежались в последнюю минуту, да и для красоты. Витька молчит чего-то, может, речь готовит, или еще что, переживает, в общем. А вдруг дорога в один конец, а у Люськи ж борщ на плите остался. А чего переживать? Я в Витьке не сомневаюсь даже. Мужик работящий. Если сейчас сговоримся, Люська без добавки его не оставит.
Назавтра уговорились молодые прокатиться до кафе-бара. Жизнь должна начинаться весело. Нас с Людмилой позвали для компании. Только супруга моя отказалась. Должны, говорит, сами узнать друг друга получше, я тут ни к чему. Меня, однако ж, командировала извозом помочь. В воскресенье Витька к обеду не пожаловал. Ну, правильно, место к ужину бережет. Мужик продуманный.
В назначенный час, в парадных штанах, естественно, подкатил я за женихом, прихватили и невесту, поехали начинать веселую жизнь. Повез я молодых в корейскую кухню. В ней самый жирный плов и компот самый сладкий. Не халтурят люди ни с маслом, ни с сахаром. Я-то, конечно, в машине остался. Пусть посидят рядком, поговорят ладком. Надо ж другу родному дать разглядеть, кого он собрался карасями откармливать.
Не успел я третьей докурить, показались мои голуби на крыльце. Витька рис с усов стряхивает, и дама что-то невесела. А, может, жирного не ест. А не помешало бы ей, до моей Людмилы она статью не дотянула. Или готовит неправильно? Не хочется друга родного задешево отдавать. Только дверца схлопала, Витька запел песню на иную музыку. Поедем, говорит, в другое место, что-то тут сегодня скучновато. А когда ж веселее было? Встревать я не стал. Витька сам знает, мужчина самостоятельный.
Приехали мы в другое заведение, самый лучший армянский коньяк, самые черные усы – это здесь. Выпорхнула наша пташка и улетела теплое место забивать. И Витька туда же. Привыкает. Привычка – великое дело. Вот я к своей Люське дня три привыкал. И живем 15 лет. Ну, конечно, Люська – особая статья. А эта птичка недокормленная, Витьке время на привычку выделила минут 15. А потом он покурить вышел. И зачастил. Дверь в кафешку тяжелая, дубовая что ли, хлопает то и дело, дым клубами, парочки туда-сюда порхают. Ты чего, спрашиваю, время-то тут проводишь? А Витька на дверь как баран уставился. Целеустремленный мужик. Глядим, а наша фазаниха себе павлина отхватила. Видать, и впрямь в южные края размечталась слетать. Витька говорит: домой поехали. Некоторые любят погорячее. А что ж тут непонятного? Не все ж знают, какая у Витьки ежедневная температура. Минут через 20 поставили мы коня на прикол и уже закусывали дымящийся борщ Люськиными пирогами.
На другой выходной план по рыбе мы с Витькой перевыполнили. Думал я, пожалуй, оставила Люська свою настырную идею. А она вон как все повернула: надоело, говорит, одной эту кильку чехвостить. Поехали снова счастья искать. И назавтра мы с Витькой опять в парадные штаны запрыгнули. И что самое интересное, Витька не против, вперед Люськи рвется в кабалу. Поедем, говорит, в магазин, галстук купим. Может, пироги Людмилины на него плохо действуют?
Приехали к невесте. Дом добрый. А ворота хорошие, дубовые. Невестина мамаша в дом провожает, она с Людмилой моей работает. На столе уж вовсю угощенье дымит. И беленькая кое-как в бутылке терпит. Эх, думаю, сейчас Витька на харче сломается. Гурманистый мужик. Сели за стол, вся родня тут, и всяк в своем деле мастер. Будущая теща поговорить, будущий тесть – рюмку приговорить. Чей-то брательник мне зубы заговаривает. Какая-то девица пироги Витьке подкладывает. Оглядываю я общество, а будущей жены не нахожу. Как отвлекся от меня чей-то брательник, я спрашиваю супругу, а где ж невеста? А она на девицу глазами показывает. Да ты что, говорю, это ж бабе-яге внучка. Я только теперь оценил брательниково гостеприимство. А сопьется друг, жалко. Тычу я Витьку под бок, мол, пора и честь знать. Гляжу, а это не он, а брательник-то под столом отдыхает.
Витьку я за дубовыми воротами нашел. Почти трезвый мужик. Сидит потихоньку в машине, от впечатлений отдыхает. Людмилу мою дождались и домой. А то на рыбалку с утра, вставать рано.
Больше в нашем дому Витькино сватовство не обсуждалось. А зачем? Через пару недель случай произошел: Витька на рыбалку не пошел. Дела. Я, конечно, погрустил, но недолго. Долго мне моя Люська не даст. Развеселит, если что. И стал мой дружок через раз на рыбалку ходить, все дела да дела. А деловой мужик, кто ж сомневался. Только к осени сообщает мне Людмила, что мой-то закадычный, своей соседке полдома уже справил. Крышу перекрыл, ворота новые поставил – дубовые, между прочим. И частенько теперь уха в том дому варится. Обидно мне стало, я ведь помог бы. Только Людмила мою губу обратно завернула. Жениться, говорит, парами не ходят. Понятное дело.
На Новый год Витька нас в гости позвал. На пироги, конечно. Ничего, приятная женщина, Верой зовут. Готовит вкусно. Поет тоже. А Витька женился. Женатый стал мужик.
