Из воспоминаний Марии Черенковай
В обработке Раисы Мишагиной
Да разве об этом расскажешь,
В какие ты годы жила?
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла…
Свое повествование мне хотелось бы посвятить труженикам тыла Великой Отечественной Войны, о героическом подвиге которых очень редко говорят. А высшие эталоны власти нашей страны почему-то лишили этих уважаемых людей военной пенсии.
С уважением, Р. Мишагина
Это было.
В городе Ушкеп до войны колхозники построили для своих детей деревянную школу на солнечном пригорке и радовались, что солнышко приветливо освещает классы в течение всего дня. Дом получился красивый, с высоким крыльцом и большими окнами. В помещении было по-деревенски уютно, тепло: столетняя Павличиха со своим сыном и внуками ухаживали за священным домом Знаний. Для подачи звонков она где-то раздобыла валдайский серебряный колокольчик. Особенно заливисто он звенел перового сентября, призывая учеников на первый школьный урок. Но сегодня не первое сентября, сегодня обычный зимний день. Обычный, да не очень… Ведь время-то военное…
Сеня пришел на уроки с заплаканными глазами: мама вчера получила письмо, в котором сообщается, что отец Семена тяжело ранен, лежит в челябинском госпитале. Это недалеко. Но все равно денег нет, чтобы его навестить. Как быть?
А Зойка, забитая и испуганная, сидит в углу на последней парте. Она не плачет, крепится. Ее мама вот уже неделю не встает с постели. У Зойки кончились лепешки, испеченные из овсяной муки с добавлением мороженой картошки. Девочка голодает – вкус хлеба она давно забыла. Ведь колхозники осенний урожай весь передали в фонд обороны, а очистить овес от шелухи и приготовить овсяную муку Зойка еще не умеет (овес тоже в колхозе выдается по норме).
Соседка Кузьмовна навещает Зойкину маму и говорит, что она простудилась. Простудилась ли, надсадилась ли! Какая разница? Главное, что мама почти не разговаривает с дочкой – не может. А отца нет. О нем давно уже пришло сообщение с фронта: пал смертью храбрых…
На первой парте перед столом учительницы сидит Алеша. Лицо его неестественно полное, взгляд безразличный, какой-то опустевший. Вчера фельдшерица поставила ему диагноз – дистрофия. Посоветовала заваривать веточки хвои и пить, как чай. Говорит: «Витамин С поможет». А мама Алеши говорит: «Хлебушко тебе поможет». На перемене Алеша не выходит из класса: нет сил, да и ноги обуты в сапоги, сшитые из старой телогрейки и засунутые в огромные мамины чуни (подобная обувь у всех детей).
Детей-то в эту смену учится всего четырнадцать человек, в возрасте восьми-десяти лет, и у каждого свое горе. Они, как взрослые, несут на себе крест войны.
А учительница, совсем молодая девушка, по вечерам тоже плачет: нет писем с фронта от старшего брата, нет писем от любимого. Молоденькую учительницу зовут Мария Павловна. За ее добрый характер и за красивую белую косу взрослые и дети величают ее почтительно: «Милек». Сегодня на уроке русского языка Милек учит детей писать письма на фронт родным, а кому в дом пришла похоронка, тех учит писать письма русскому солдату.
«Война, война! Верни мне папу, мне без него очень плохо», – пишет второклассница Зойка. Она уже не сдерживает слез. Всхлипывая, громко рыдает…
Дети молчат. В классе понимающая тишина…
Добрый Ушкеп.
Берёзовский – красивый малый городок. Это моя вторая родина, здесь много лет я проработала учительницей начальных классов. Везло ли мне в жизни? Наверное, везло. Ведь я на своем творческом пути встретила немало хороших людей: это учителя и методисты Ирбитского педучилища; это добрые люди деревни Ушкеп; это Сергей Васильевич Белов, в бытность которого мне пришлось работать в школе № 3; это коллеги-учителя берёзовских школ; это моя дочь, моя кровинка.
21 июня 1941 года был счастливый день. Я и мои друзья закончили Ирбитское педучилище и вволю веселились, предвкушая счастливое будущее. Каждый из нас мечтал о лучших днях. Одни собирались выйти замуж за любимых; другие собрались работать в школе, заочно продолжая образование; третьи… Да мало ли о чем мечтали остальные? В этот вечер были танцы, была музыка, были песни и шутки, было счастье!
Утром вчерашние студенты собрались в отпуск до 15 августа. На станции Егоршино услышали страшную весть – война!
Парни сразу записались добровольцами на фронт. Веселье сменилось грустью, расставанием. День 22 июня стал самым черным в моей жизни.
В доме родителей тоже было тревожно. Мужчины, кто по повестке, кто добровольно, шли в военкомат. Каждый день со сборного пункта отправлялись на фронт сотни людей. Женщины, провожая своих желанных, горько плакали. Пока я жила в родительском доме, на фронт ушли отец, старший брат и вся мужская родня. Мама за этот короткий период страшно изменилась: похудела, постарела, постоянно плакала. Видимо, чувствовало ее сердце, что не вернутся из этой войны ни сын, ни муж. К 15 августа я, несмотря ни на что, должна была прибыть к месту назначения – Таборинский район, деревня Ушкеп, двухкомплектная школа Носовского сельсовета.
Устроили меня в доме вдовы – крестьянки Сони Савельевой, у которой было трое детей. Спросите, как они жили? А как можно было жить в отдаленной деревне с четырнадцатью избами без крытого подворья, если все мужчины ушли на фронт? Спасал труд. Жители деревни трудились и денно, и нощно. Женщины выполняли всю мужскую работу: пахали, косили, сеяли, рубили дрова, делали разные заготовки на зиму. Летом ходили в тайгу за грибами и ягодами, за кедровыми шишками и меняли все это на соль, спички, керосин. Ходили босиком, так как обуви уже не было – вся сносилась. Да и одежду шили из мешковины. Мое платье было самое нарядное – оно было отделано вышивкой в русском стиле.
Учила я детей вторых и четвертых классов. Дети ходили в школу и учились с желанием. Они отличались добротой и трудолюбием.
Школа была центром общения людей в деревне. Здесь проводились праздники, молодежные вечера, читались лекции о событиях на фронте. Здесь подписывались на военный заем, сюда крестьянки приносили теплые вещи для фронта.
Самым почитаемым праздником был день Октябрьской революции – 7 ноября. В этот день не работали. С утра собирались с флагами у школы, проходили колонной по деревне. Потом был митинг, скромное застолье. А вечером всей деревней собирались на праздничную вечеринку. Бабы заливисто пели частушки, выбивая дробью мелодию, словно хотели этим сказать: «Смотрите, вот я, какая! Неважно, что я плохо одета, важно, что счастье мое совсем близко. Хоть и горько мне, но фриц не украдет мое счастье, не сможет! Фигушки ему!»
Народ Ушкепа трезвый, очень трудолюбивый, отличающийся необыкновенной добротой и надежной дружбой. Помню, я впервые должна была ехать на районное учительское совещание. Нужно было в мороз преодолеть в санных розвальнях 90 километров пути. Собирала меня вся деревня: хозяйка, где я квартировала, надела на меня свою шубу, соседка накрыла от мороза большим пледом. Откуда-то появились новые катанки. Розвальни набили сеном для лошади, отсыпали для нее мешок овса. Добирались до города трое суток. На ночлег останавливались в попутных деревнях. Везде люди жили тревожно и бедно…
По возвращении, въезжая в Ушкеп, мы с возницей были приятно удивлены: встречала нас вся деревня – мои ученики, их мамы, бабушки и дедушки. А столетняя Павличиха за руку с любимым шестидесятилетним сыном в своем неизменном красном платке стояла во главе толпы и приветливо махала мне своей свободной рукой.
Мое возвращение было праздником для всей деревни. Все ждали от своей учительницы добрых вестей – ведь в деревне не было даже радио, а газеты поступали с недельным опозданием. Поэтому о великой Победе ушкепцы узнали только 15 мая…
В тот вечер в школе при свете лучины все жители деревни допоздна слушали последние известия, привезенные мною из города. А на другой день я получила паек – семь килограммов овса. Его нужно было очистить от шелухи и перемолоть на жерновах в муку. Какой деликатес для того времени! В муку мы добавляли съедобную траву и пекли лепешки. Потом на овсяное поле повадился медведь. Старики-охотники выследили нахала: всем досталось медвежатины, и мне тоже! Всем поровну – таков закон деревни.
Шло время. Я вышла замуж за фронтовика, председателя колхоза, депутата райсовета. Это был патриот своего края, своей земли, неутомимый труженик. Он был как все люди этой деревни. А люди этого отдаленного края способны были отдать все для победы; они могли не спать сутками, работать, как вечные, не знающие износа механизмы. Они отрывали от себя хлеб, овощи, мясо, яйца, шерсть, зерно – все! Не роптали, не возмущались. Они ждали победу… Ничего не жалко, лишь бы она пришла поскорее – желанная Победа! Я не стояла в стороне, я любила селян, училась у них пахать, сеять, косить, убирать хлеб. Ко всему перечисленному я учила детей грамоте, учила любить Родину, учила доброте. Любили меня в нашей деревне…
Но я сломалась, не выдержала, не смогла больше жить в таком напряженном ритме. Я уехала в Берёзовский, где проработала много-много лет. Сколько? Я даже не знаю. Приехала в город молодая, кажется красивая. А теперь немощная пенсионерка.
Но деревню Ушкет я вспоминаю часто. Это была суровая школа жизни, а ее люди – герои. Они выдержали нечеловеческие тяготы и с честью встретили Победу. Спасибо им!..
Нередко почему-то по вечерам, вспоминая Ушкеп, я очень тихо пою: «Доля ты русская, долюшка женская…» Я перед глазами всплывает весенняя пахота в Ушкепе. Соня Савельева, согнувшись в дугу, волочит тяжеленный плуг, врезавшийся в чернозем. Она напрягла все мышцы, глаза ее округлились, из них катятся слезы. А пот ручьем стекает по щекам, смешиваясь с соленой жидкостью слез. Все это капает на матушку Землю. Соня не чувствует слез, она молитвенно шепчет: «О, Господи, помоги!»
А столетняя Павличиха стоит в борозде, машет своим волшебно-красным платком и беззвучно шепчет: «Матушка, Сонюшка, крепись! Бог все видит! Не побороть фашисту нас. Мы сильнее его…»
Вот так. Не была я на фронте, не были на фронте ушкепские крестьянки. Но война прошла сквозь наши сердца и души, и военное лихолетье нас не обошло.
