Помещение было наполнено легкой сигаретной дымкой. Когда я вошла, в мои ноздри резко ударил сладковатый запах раскуренной марихуаны, заслезились глаза от едкого тумана. Закашлялась и тем самым привлекла к себе внимание всех присутствующих.
– А ты кто? – спросил тощий брюнет с длинной косой челкой, которая лезла ему в глаза.
Я не нашлась, что ответить. Мне говорили, что здесь все фриковатые люди, если их можно назвать людьми. Так, кучка тощих, мрущих от невыносимой тоски приматов. Я просто подсела к нему прямо на пол, включила плеер и закрыла глаза. Никто меня не трогал, ни о чем не спрашивал… Боже! Какая прелесть! Покой и ещё раз покой!
– Не смей говорить со мной в таком тоне!
Грохнула дверь где-то за моей спиной. Все! Это последняя капля! Больше я этого не вынесу. Черт возьми! Как же я устала! Почему, когда у тебя проблемы, они обязательно везде? Сама жизнь кажется большой неразрешимой проблемой. Такое ощущение, что ты попадаешь в ловушку, из которой нет выхода, и она начинает постепенно заполняться отравляющим газом. Мечешься в панике по периметру, разбиваешь руки в кровь, долбясь в стену, кричишь, срываешься, а потом просто тупо затихаешь, садишься на пол и дохнешь, как таракан. Опыт показывает, что сопротивления бесполезны, и не стоит тратить нервы перед тем, как попрощаться со своей жалкой жизнью.
Что же мне делать? Так мало лет! Мне так мало лет! А я уже не хочу жить, я просто не в состоянии жить. Главное, по-моему, не жить, а как жить. Да, конечно, все эти великолепно мудрые речи каких-то философов о том, что, мол, жизнь на то и жизнь, чтобы терпеть в ней все. Что, мол, она представляет собой спектр различных эмоций и состояний. Короче, любые трудности – это тоже жизнь. <…>
И ты увязаешь в этом болоте, путаешься в этой гадкой паутине и, понимая, что не выбраться, пытаешься выполнять свои движения монотонно и аккуратно, чтобы не увязнуть еще больше. <…>
– Послушай, я так больше не могу! Меня все уже доконало! Больше нет сил это терпеть! Мать срывается и орет, на работе то же самое, все кругом что-то от меня требуют, а я ведь всего лишь человек. У меня тоже есть свои проблемы, например, личного характера. Да что же это такое?! Скажи мне, скажи!
Друг молча докуривал свою сигарету. Выслушав мою гневную тираду, он полез в задний карман джинсов, извлекая оттуда какой-то клочок бумаги. Сигарета, зажатая между зубов, дымилась.
– На вот. Принес тебе, достал адресок у приятеля, – и он протянул мне клочок серой бумаги.
– Что это?
– Сходи, узнаешь. Кажется, это называется «Клуб анонимных самоубийц».
– Как-как? «Клуб анонимных самоубийц»? Ну и зачем мне это надо? Я всё-таки жить ещё хочу.
– Ну, не хочешь – не ходи.
– Ладно, посмотрим, что там такое…
Да, хоть здесь и накурено, но все-таки хорошо, спокойно. Нет всей этой суеты, что там, на верху, где эти чертовы люди. Меня в последнее время просто измучил вопрос: почему люди привыкли все усложнять? Ну, вот почему? Неужели им самим это нравится? Постоянно кто-то что-то от кого-то требует, деспотизм рождает деспотизм. Начальник грузит тебя, ты своего подчиненного, тот свою семью, друзей или любимого человека и так все продолжается по цепочке. Кабала какая-то!
Я просто растворилась в своих мыслях, вдобавок в наушниках мурлыкал Ник Кейв, и мне казалось, что я в нирване. Внезапно я почувствовала чью-то руку на своем плече. Черт! Пришлось снять наушники, открыть глаза… Это был тот самый худощавый брюнет. Он наивно улыбнулся и сказал:
– А я не видел солнце целых три дня. Представляешь, сижу здесь уже целых три дня. Не ел три дня. Все пил и курил три дня.
Господи, да почему же он все время говорит «три дня»? Меня это уже начало раздражать. Я все-таки пришла сюда отдохнуть, расслабиться, а не слушать чье-то нытье.
– Послушай, что тебе надо от меня, короед? – спросила я его устало.
– Да так, ничего. Я просто хочу выговориться.
– А ты не можешь выговариваться отдельно от меня, а? Я тоже в ауте, только так устала, что даже говорить нет сил.
Парень надул губы. Ну, надо же! Словно дите малое!
– Смотри, – сказал он внезапно и протянул мне свое запястье.
То, что я увидела, кажется, не забуду никогда. Тонкое бледное запястье было исцарапано вдоль и поперек, а из свежих ран сочилась кровь, причем не просто сочилась, а прямо капала на пол. Я машинально взглянула на пол и увидела, что сижу в луже крови. Черт!
– Ты что, с ума сошел, идиот! Ты же сдохнуть можешь!
В ответ на это парень просто улыбнулся и закрыл глаза. Я попыталась стереть кровь со своей одежды, но только еще больше все испортила. Плюнув, я решила помочь парню: достала мобильник, платок и, опустившись перед ним на колени и набрав номер медицинской помощи, принялась забинтовывать руку. Однако связь не шла, видимо, потому что это все-таки подвал. Надо подняться наверх.
– Слушай, я сейчас поднимусь наверх и позвоню 03, у меня здесь мобильник не ловит. А ты вот зажимай рану платком, хорошо? Я мигом. Понял? Сколько ты уже здесь сидишь вот так?
– Не знаю, я время не засекал.
– Ладно. Сейчас я …
– Да не старайся ты. Я все равно уже не выживу. Ты лучше сядь, поговори со мной. А-то меня здесь никто не слушает, обидно, все-таки клуб, объединение, союз.
Мне почему-то стало так жалко этого парня. Я подумала: живет вот человек, у него большие проблемы, он просто увязает в них, а помочь некому, даже выслушать никто не хочет. Плевать, что пол в крови, парню помочь надо, он ведь с минуты на минуту умрет.
«Умрет», – эхом отдалось в голове. И от этого меня всю передернуло, стало так холодно. Я невольно представила, как холодно сейчас ему.
– Рассказывай.
– А ты знаешь, я просто сидел так, еще до того, как ты вошла, и думал, что, если сейчас кто-нибудь еще войдёт, я себе порежу вены. И вот вошла ты.
– А если бы я не вошла?
– Не знаю. Думаю, кто-нибудь другой вошел бы.
– А почему ты решил себе вены порезать?
– Надоело все. Просто как-то понял, что все вокруг меня глупо и пусто. Бессмыслица одна. Да тут еще из дома ушел. Просто надоело холод терпеть.
Парень вдруг стал заваливаться на бок, но я успела поймать его и усадить на место. Он был совсем-совсем холодный.
– Слушай, ну что же ты так?! – я погладила его по голове. – Ну, надо было потерпеть, может, нашелся бы кто-нибудь, кто смог бы тебе реально помочь.
Он уже чуть дышал, губы его посинели, кожа была белая, словно мел. Парень больше не мог сидеть, и я решила уложить его себе на колени. Он очнулся, открыл глаза и прошелестел:
– Я очень люблю солнце. Особенно, когда оно греет. Солнце… А ты не знаешь, оно сейчас светит? Кстати, меня зовут Рома. Приятно было познакомиться.
Он умер. У меня на руках. Умер с улыбкой на лице, представляя себе свое любимое солнце. Я положила его на пол, прямо в лужу крови. Мне показалось это противным. Осмотревшись, я увидела пару молодых людей, сидящих в углу и тупо смотрящих в одну точку. Придется потревожить их покой.
– Эй, ребята! Помогите мне, пожалуйста.
Мы оттащили тело Ромы подальше от этой противной лужи. Теперь надо было его куда-то девать, не гнить же ему тут.
– Люди, извините, что отвлекаю, – обратилась я к обществу анонимных самоубийц. – Кто-нибудь что-нибудь знает об этом парне? – я показала на Ромино тело.
– Он здесь все время тусовался, – откликнулась бледная и костлявая девушка. – Его, кажется, Рома звали. Умер, да?
– Да. А это что, в порядке вещей?
Все общество разом уставилось на меня, словно я только сейчас появилась.
– Ну, вообще-то да. Мы же «Клуб анонимных самоубийц».
– А с телом-то что делать?
– А оставь, придумаем что-нибудь.
Мне почему-то захотелось ударить эту девушку. Господи, и Рома искал понимания вот у ЭТИХ людей?! Естественно, он бы не нашел поддержки. Вся эта тоска, меланхолия, что здесь летает, уже всосалась к ним в мозги. Таким вот «анонимным самоубийцам» ни до кого нет дела. Им и до себя-то нет дела. Это все лень, слабость, страх подняться, выглянуть, делать что-то, страх трудности. Фу! Как противно!
Я порылась у Ромки в карманах, авось что-нибудь найду. Нашла мобильник, разблокировала и просмотрела телефонную книгу. Нашла номер с подписью «брат». Надо подняться наверх и позвонить.
Нет! Как все же хорошо жить, дышать выхлопными газами! У Ромы на телефоне денег не оказалось, пришлось звонить со своего. После пяти гудков мне ответил приятный мужской голос:
– Алло!
– Здравствуйте, вы меня не знает, и я вас тоже, но мы оба знаем Рому, правильно?
– Какого Рому?
– У вас есть брат Рома?
– Да.
– Извините, но я вынуждена сказать вам, что он у вас был.
Воцарилось молчание. Наконец, с того конца неуверенно спросили:
– Девушка, вы меня разыгрываете?
– Я вас не разыгрываю, делать мне больше нечего! Я вашего брата знаю минут десять от силы. Вы знали, что он посещает «Клуб анонимных самоубийц»?
– Какой клуб?
– Такой. Рома при мне себе вены порезал. Сказал, что сидел и гадал: войдет кто – порежу себе вены, не войдет – не порежу. Короче, вот адрес…
После всей суматохи, когда я шла домой, мне вспоминались слова Гриши – брата Ромы:
– Вы все здесь маленькие тупицы! Придумываете себе проблемы! Зачем, спрашивается?! Вы бы хоть о родителях подумали! Каково им-то?
Да. Ведь еще сегодня утром я думала точно так, как все эти «самоубийцы». Что жизнь кабала, что все надоело, что сил больше нет. О чем речь, Боже мой?! Как можно устать жить? О чем я только думала?!
Я подняла глаза вверх и увидела небо, но другое, не такое, каким оно было сегодня утром. Был вечер. Садилось солнце. Оно грело. Мне вспомнился Рома. Эх, Рома! Ты и твое общество так много дали мне понять! Спасибо тебе. Покойся с миром.
