– Скажи мне, я красивая?
Молчу. Задумался.
– Ну, хоть привлекательная?
– Слушай, а почему тебе не быть привлекательной?
– Вот сложись все иначе, ты бы смог быть со мной?
– В плане встречаться? Думаю, нет. Хотя, почему нет? Но переспали бы мы с тобой точно!
– Чего ты все сразу переспали, да переспали?
– Ну, Леся, это же вот так есть на самом деле! Ты спишь с мужиками не потому, что они все тебе безоговорочно нравятся, и ты готова жить с ними до гробовой доски?
– Нет, конечно.
– Ну, тогда почему я не могу сказать, что переспал бы с тобой, но строить отношений не стал?
– Хм...
– Вот видишь!
Улицу, по которой мы прогуливаемся, так выгодно перекопали. Теперь здесь много можно гулять пешком. Не обращая внимания на то, что идешь по проезжей части. Ни тебе машин, ни страха быть размазанным по асфальту.
– Я нашла себе настроение этой осени! Цвет, вкус, запах. Гармонично.
– И каковы твои предпочтения?
– Шоколад. Ты посмотри, – Леся обегает меня, встает напротив, распахивает плащ и радостно демонстрирует, – Видишь? Кофточка – шоколадная. Плащик песочный. Ботиночки, смотри какие ботиночки – коричневые. Как кофе с молоком.
– Надо перца! – говорю ей.
Леська тут же делает шаг ближе, задирает голову и говорит:
– Теперь запах...
Вдыхаю с шеи, морщусь.
– Шанель!
– Не люблю Шанель!
– Да что ты понимаешь, – тут же вскрикивает она.
– Понимаю, что совершенно не люблю Шанель!
И смеемся вместе. Она хватает меня под руку, и мы снова двигаемся по встречной.
– А почему перца? – спрашивает она после недолгого молчания.
– А помнишь ты готовила ужин? Полгода назад. Мы сидели у меня на кухне, я только вернулся с работы. А ты готовила рагу. Кабачки привезла из дома. Бабушка тебе их презентовала. Ты приехала днем, с полными сумками овощей. Решила устроить маленький праздничный ужин. Купила много шоколада и красного вина. И пока ты готовила, мы ели шоколад. А в рагу ты добавила много перца. Ты всегда любила много перца в блюда добавлять. На тебя все ругались, что столько специй. А мне нравилось.
– Надо же, я даже не помню этого. То есть помню, конечно, но когда ты мне напомнил.
Леся расплылась в улыбке. Голос такой стал вдруг тихий, спокойный.
Было прохладно. То есть к вечеру уже стало холодновато, но мы оба были подготовлены. Замотались в шарфы, одели на руки перчатки. Осень пришла. Мы этому безоговорочно были рады. Желтизна неимоверная на деревьях. И небо пасмурное.
– Из окна когда смотришь в такие дни, очень красиво получается, – начинаю рассказывать я. – Сверху все серое, разными оттенками неровными. От более темного к светлому. А на земле все рыже-красное. Ничего, наверное, нет прекрасней осени. Даже зима со всей своей белизной, которая уже к новому году становится какой-то грязной. И снег кругом – как кухонные полотенца, которые лень отнести в стирку. Оставляешь сначала на денек, а потом начинаешь вытирать ими столы. А потом уже не отстирывается и переходит совсем в другое назначение. Вот так и с зимой. Бессмысленной становится почти сразу, как наступает. И если постоянно не выпадает новый слой – то вовсе становится некрасиво. Никакие стирки не спасут. Только выбросить остается, или, раз уж у нас не принято просто выбрасывать, начинаешь придумывать другие назначения.
Когда воду отключат вдруг с утра, а надо смыть в унитаз, нагребаешь снегу в ведро для мытья полов и ждешь, пока растает. Был у меня такой случай. И вот когда снег становится водой, которой оказывается в ведре совсем мало, слышится из ванной, как зажурчала вода в трубах.
Дурацкая ситуация. Столько дел переделать невозможно становится.
А когда лето. Тоже ничего впечатляющего. В городе – душно, пыльно и грязно. От асфальта вонь стоит невыносимая. И раскаляется все от солнца. А еще мухи, мухи. Пойдешь мусор выносить – на мусорке как в дремучем лесу. Рой мух, жучков. И листья на деревьях. Они сразу из только что поспевших зеленых превращаются в непротребные, запыленные. Не то что весной, когда только появляются.
И вот я бы хотел, чтобы всегда была такая погода, как в мае и как в сентябре.
– Девушка, принесите, пожалуйста, один глинтвейн и норвежский чай. А потом мы закажем что-нибудь из еды. Из салатов что-нибудь. У вас все в наличии, что в меню? А то уже поздно. Вдруг они все съели, – улыбаюсь и окидываю взглядом людей, заполонивших весь зал ресторана.
Тут же парочки, тут же семьи и компании друзей. Девушки, мужчины. Все охлажденные, согревающиеся напитками.
Где бы я ни хотел побывать – везде осень по-особенному проходит. Меня впечатляет. Задача у нее такая, что ли?
– Ты любишь осень? Я знаю, ты любишь осень, – смотрю Лесе в глаза.
– Ты мне так и не прислал открытку. Я же тебя попросила адрес записать и прислать.
– У меня нет привычек таких. Все эти открытки. Я никогда их не отправлял. Представляешь? Никогда-никогда не отправлял открытки. Мне присылали. Отовсюду. Из таких мест, где я даже и не планирую бывать. А они присылаются. Из Лиссабона какого-нибудь, из Владивостока. А на открытках обязательно виды местные, и они завораживающе действуют. Сразу возникает желание поехать и увидеть эту открытку в жизни. А адрес я даже не записал. Я сразу знал, что не соберусь дойти до почты, чтобы купить, подписать, отправить. Не знаю я, что там писать. Вроде бы напиши ты хоть одно слово и опусти в почтовый ящик. Оттуда открытку тетенька, обученная достанет в конце дня, и через несколько дней твое имя будет уже в другом городе. У тебя, например. И будет как память потом. Сначала согреет. Потом будет напоминать, спустя годы. Если вдруг доживут и будут доставаемы из всяких секретных шкатулочек.
– У меня сейчас есть секретная шкатулочка. Там лежат мамины фотографии. У меня их мало. И все лежат в этой секретной шкатулке. Это как что-то неприкосновенное. Достаю шкатулку иногда, ночью. Когда слишком одиноко становится.
Девушка принесла напитки. А мы еще не успели выбрать салаты. Есть столько всего рассказать. Видеться стали реже, после того как Леся переехала.
– Знаешь, на моей кухне теперь не пахнет перцем. Остался от тебя еще, лежит в коробочке со специями. Но все, что я готовлю, не требует его добавления. Зато шоколад всегда. И я его хоть и люблю очень, не ем почему-то. Лежит долго-долго. Убавляется по парочке долек в неделю. Не больше. Если только в гости кто-нибудь не зайдет. Гости любят шоколад. Ты замечала? Гости любят все, что есть в твоей квартире.
– Что-то ты все на отстраненные темы. Ничего толкового. Кто у тебя сейчас? Неужели никто тебе не готовит рагу, в которое добавлять надо перец по вкусу.
– Я сам себе рагу готовлю. И по-моему вкусу, мне обычно лень добавлять перец. И Шанелью, знаешь ли, в моей жизни никто кроме тебя не пользуется. А если бы у меня дома пахло Шанелью, то я бы, наверное, с ума сходил. Я бы чувствовал себя тараканом, которого пытаются вытравить.
Леся смеется. Кладет руку на мою. Проводит ладонью по моему запястью, убирает после. Поднимает большой бокал и пьет свой норвежский чай.
– Очень вкусная вещь, – говорит она, – хочешь попробовать?
– Спасибо, я глинтвейн выбираю. Ты же знаешь, я любитель красного. И чтобы согревало.
– Ну, этот напиток тоже горячий. Это нам сейчас не хватает, видимо, тепла, раз мы согреваемся алкоголем.
– Вечер просто такой. Театр, прогулка. Теперь ресторан. Что может быть прекрасней осеннего вечера в компании прекрасной тебя?
У меня звонит телефон. Поднимаю трубку, а там шипение. Слышно плохо. Извиняюсь и выхожу из зала. Возвращаюсь, неприлично задержавшийся, сажусь напротив.
– Я уж было подумала, что ты не вернешься. Сижу и думаю: все, ушел. Звонок лишь повод, чтобы прекратить весь этот бред. Ну, почему я так? Скажи мне? Откуда во мне это? Паранойя какая-то. Знаешь, я стала бояться, что люди меня обманывают. Стала бояться, что я не нравлюсь им. Что не интересна, когда сижу и разговариваю, когда рассказываю что-то. Мне кажется, что меня никто слушать не хочет. Мужчины у меня для одного – переспать с ними. Притащить домой и заняться сексом. Ну, скажи мне, что это за жизнь? Ты заметил, я стала меньше говорить? Я стала просто слушать. Сижу, смотрю тебе в глаза, и думаю, как бы не сказать чего-нибудь лишнего. Всего боюсь. А раньше, помнишь? Я постоянно болтала. Смеялась. Улыбалась всегда, даже когда мама ушла. Я продолжала улыбаться. Теперь мне стало так отчетливо понятно, что в моей жизни никого нет. Ни подруг, ни мужика. Один ты остался, да и то где-то не поблизости. Лежу ночью в постели... знаешь, у меня в комнате очень душно, я открываю форточку и слушаю, как люди гуляют. Самый центр – всю ночь шляются, пьют, орут. Противно аж. А я полежу, не могу заснуть, включу музыку тихонько, чтобы соседку не разбудить, и достаю свою секретную шкатулочку. У меня там открыточки всякие. А ты мне так и не прислал. Даже на дни рождения не дарил мне открыток. Есть только письмо. И то было написано, когда мы еще жили с тобой вместе.
– Ну, а как же твой банкир?
– Банкир... – засмеялась Леся. – Уехал он. Переехал. Работу ему там предложили. Он и уехал. Ну, а я-то что? Не заслуживаю что ли простой любви? Чтобы вечером спать ложиться вместе. Утром кофе готовить. Расходиться по работам и созваниваться в течение дня, чтобы узнать, как дела?
Девушка подошла к нам поинтересоваться: будем ли мы делать заказ? Мы переглянулись с Лесей и решили повторить. Еще горячего вина и норвежского чаю. В зале не пустело. Все так и сидели. Где уходили, тут же приходили новые. Семьи, парочки, компании друзей. Город в осенней прохладе готовился к выходной ночи. В ресторане играла тихая спокойная музыка.
– Я хочу танцевать. Это будет уже слишком? Слишком неприлично, если я начну танцевать?
– Нет, если ты просто этого хочешь, – встал из-за стула я и протянул Лесе руку.
Мы вышли в середину зала, где не было столиков. Леся положила руку мне на плечо. Улыбнулась.
– Вот видишь. Ты еще улыбаешься. Значит, и любовь еще будет. Зачем она тебе так сразу? Одна за одной. Всегда нужны перерывы. Чтобы быть готовым к прекрасным новинкам. И чтобы было, что обдумать и положить в секретную шкатулочку. Просто твои улыбки стали спокойными и грустными. Два в одном...
– Шоколад с перцем, – договорила за меня Леся и положила голову поверх руки на моем плече.
